Форум саами.Forum Sápmi

Последние из удэге
-

11.11.12

За последние несколько лет государственная политика по отношению к коренным малочисленным народам практически исчезла. На места их традиционного проживания постепенно приходит крупный и малый бизнес, чтобы делать большие деньги. Новые хозяева охотничьих и рыболовных угодий диктуют аборигенному населению свои правила игры, предварительно, разумеется, согласовав их с кем надо (как правило, с губернаторами). О том, как получилось, что коренные народы поставлены в России на грань вымирания, мы беседуем с первым вице-президентом Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, членом Общественной палаты Павлом СУЛЯНДЗИГА. Последние из удэге

– Павел Васильевич, недавно депутаты отклонили законопроект об этнологической экспертизе, который инициировала Ассоциация коренных малочис-ленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

– Да, мы предлагали в рамках государственной экологической экспертизы проводить еще этнологическую – исследование, как конкретный бизнес-проект влияет на традиционную жизнь аборигенного населения. Пример такого влияния могу привести из жизни своего народа. До 1970-х годов существовало восемь этнических групп удэгейцев, сегодня осталась половина лишь потому, что у четырех из них вырубили уссурийскую тайгу, лишив их охотничьих угодий и, по сути, экономической основы.

Как известно, малочисленные народы занимаются охотой, рыболовством, собирательством. По-нятно, что любой промышленный проект затронет их интересы. Территория, на которой, например, строится завод, автоматически выводится из оборота тех же оленеводов. Промышленные воды, которые Китай сбрасывает в Амур, наносят огромный экологический вред могучей реке, подрывают здоровье и уклад жизни коренных малочисленных народов Приамурья. Это экологическое бедствие на многие годы лишило аборигенов Амура рыбной ловли.

Самая большая опасность, на мой взгляд, именно в этом: отнять у коренных народов возможность заниматься традиционными промыслами, на которые замкнуты культура, язык, традиции и обычаи. В советское время много негативного происходило, но в тех условиях власть поддерживала традиционные промыслы. Сегодня государственная политика по отношению к коренным малочисленным народам практически исчезла.

Когда депутаты отклоняли законопроект об этнологической экспертизе, то объясняли это примерно так: совмещение в одной экспертизе двух – экологической и этнологической – попросту невозможно, поскольку у них разные цели и процедуры проведения. Так сказать, решили не смешивать экологию с этнографией. Странно, конечно, слышать такие аргументы. О таком понятии, как этнологическая экспертиза, ясно сказано в Законе «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ». И когда мы инициировали законопроект, нам в профильном комитете сказали: надо сделать этнологическую экспертизу частью экологической. С думскими экспертами мы проработали это предложение. Однако конечный результат показывает, что в работе нынешней Думы нет никакой системы. Депутаты при принятии решений руководствуются не логическим развитием системы законодательства, а личными умозаключениями, которые свидетельствуют об их слабом знании российских законов.

К слову, сам Закон «О гарантиях прав…» за несколько лет так искромсали, что правами там почти перестало пахнуть. С 2001 года действует Закон «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока», но с тех пор еще ни одной (!) территории не создано.

– Как отразились на жизни малых народов Лесной, Земельный и Водный кодексы?

– Сильнее прочих нам навредил Земельный кодекс. Из российской терминологии бессрочное безвозмездное пользование убрали, оставили только аренду и собственность. Недавно внесли поправку о том, что можно бессрочно владеть землей, но это относится только к Русской православной церкви. Коренные малочисленные народы, если можно так сказать, пролетели. В собственность миллионы гектаров пастбищ, в которых скрыты огромные природные ресурсы, оленеводам никто не отдаст. Остается аренда, которая стоит слишком дорого. Спасибо, чиновники в регионах денег с народов пока не требуют. Наверное, в силу инерции: никогда же не брали. Но получается, что коренные народы пользуются ею нелегально. Мы – браконьеры на собственной земле. Впрочем, уже было два случая – в Приморском крае и в Магаданской области, – когда лесная федеральная служба пыталась взять плату за аренду охотничьих угодий.

Сегодня есть гигантская проблема, в отношении которой региональные органы власти предпочли бы молчать, а федеральные не обращать внимания, – это скупка земель в Сибири, на Севере, Дальнем Востоке. Заметен этот процесс стал года четыре назад, когда экономическая ситуация в России окончательно стабилизовалась и бизнесмены, очевидно, поняли, что есть еще лакомые куски, которые пока никем не захвачены. Если крупную собственность (нефть, газ, золото) давно поделили, то более мелкие отрасли экономики (лес, рыба, охотничьи промыслы, туризм) были отданы на откуп местным органам власти. В результате началось и продолжается вытеснение коренных народов с их территорий проживания. При этом новые хозяева понимают, что выгнать аборигенов нельзя, иначе будет скандал. Захват проходит тихо.

– Как это выглядит технологически?

– Схема примерно везде одинакова. Администрация региона объявляет конкурс на аренду охотничьих или рыболовных угодий. Коренные малочисленные народы живут в тайге, в деревне, ничего об этом не знают. А если случайно узнают и подают заявку, то конкурсная комиссия старается отсеять ее под любым предлогом – чаще всего находятся ошибки в оформлении. Хотя по закону именно коренное население имеет приоритетное право при рассмотрении заявок на получение охотничьих и рыболовных угодий в аренду. Но это по закону. В действительности, например, в Амурской области в прошлом году конкурс на несколько охотугодий, на которых живут эвенки, не выиграла ни одна их община. Победителем во всех, так сказать, номинациях стала фирма, руководитель которой, как говорят, приближен к руководству области.

Ну а дальше… Новый хозяин приходит и говорит примерно следующее: «Товарищи аборигены, земля теперь моя, продолжайте охотиться, но уже на меня. Пушнину и прочее сдавайте в мою контору по фиксированной цене. Откажетесь – выгоню». Куда деваться? Некуда. Несогласных, если таковые находятся, быстро объявляют браконьерами. Вот теперь – уже по закону: ведь человек охотится на угодьях, которые ему не принадлежат и без разрешения хозяина.

Самое печальное, что бизнесмены действуют под прикрытием региональных властей и потому – не стесняясь. Если ситуация не изменится, это подорвет основы жизни коренных народов, это их уничтожит.

– Однако государство считает, что оно заботится об аборигенном населении. В прошлом году в два раза вырос бюджет федеральной целевой программы «Экономическое и социальное развитие коренных малочис-ленных народов Севера до 2011 года», а на 2007–2008 годы запланировано выделять более 207 млн. рублей ежегодно.

– Смотрите, отдаленные поселки малых народов – это практически самые дальние уголки нашей страны. Между ними огромные расстояния. Так что двести миллионов на 45 коренных малочисленных народов, раскинутых по всей России, – крохи…

В один регион перечисляют миллион в год, в другой – может, три миллиона. Мне много приходится ездить по стране, встречаться с руководителями регионов, они часто задают риторический вопрос: «Что мы можем сделать за эти деньги?» Ничего серьезного. Разве кое-какие дыры залатать. Вот и получается, что деньги выделяются на коренные народы, а тратятся на всех. Например, в одной из деревень Томской области приобрели автобус для школы, в которой к малым народам принадлежат всего два ученика. Я понимаю, что таким образом чиновники, как говорится, закрыли региональную проблему, но деньги-то были выделены для коренных. И это еще не самый плохой пример.

Новая концепция этой же федеральной целевой программы, рассчитанная до 2015 года, не содержит коренных изменений. Дело в том, что государство до сих пор в принципе не выработало единого подхода к решению проблем коренных народов, как это сделано в большинстве зарубежных стран.

Могу привести другой пример. Российское правительство, отчитываясь перед ООН в мае 2007 года, заявило, что особое место в программах поддержки занятости населения принадлежит мерам содействия занятости уязвимых категорий женщин из числа коренных народов. Интересное заявление, учитывая, что никаких мер не было. До нынешнего года финансирование на нужды малых народов выделялось только по статье «капитальное строительство». Прочие расходы, связанные с покупкой оборудования, созданием рабочих мест, если и закладывались в федеральную смету, то лишь в раздел внебюджетного финансирования: кто-то, но не государство, должен был дать деньги. А уровень безработицы во многих наших деревнях составляет 60% среди мужчин и 90% среди женщин.

– А в целом как бы вы оценили качество жизни аборигенного населения в России?

– Люди живут хуже, чем в среднем по стране. Допустим, на Камчатке квота на вылов рыбы составляет 50 кг на одного человека в год. Для сравнения: в царское время чиновники исходили из расчета, что одному аборигену требуется одна рыба в день. Ходили – считали, и если вдруг оказывалось, что кто-то наловил меньше, чем положено, губернатор отправлял царю письмо с предупреждением, что может быть голод. А сегодня дали 50 кг – и живите, как хотите!

Продолжительность жизни, которая, пожалуй, является лучшим показателем ее качества, в наших деревнях составляет всего 48 лет. В одном из эвенкийских сел в Амурской области, по официальной статистике за десять лет, средний возраст умерших вообще был 27 лет. Основные причины гибели – суицид и несчастный случай. Могу без преувеличения сказать, что сегодня многие малочисленные народы на пороге этнического исчезновения. Из 40 коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока семь имеют численность меньше одной тысячи и 12 народов – меньше двух тысяч человек. Пороговая цифра для народа – семь тысяч человек…

– Есть ли конфликты на религиозной почве?

– Чего нет, так это религиозных проблем. Это же зависит от менталитета и культуры народа.

Кстати, лучше всего некомпетентность чиновников видна тогда, когда заходит речь о наших национальных интересах. Они нам говорят, мол, нам одной Чечни хватает. Это свидетельствует о том, что они совершенно не понимают отличия между народами. Если на Кавказе в почете демонстрация силы, то на Севере люди, которые бьют себя в грудь, считаются пустышками. На Кавказе, если тебя обидели, ты берешь ружье и ищешь обидчика, чтобы отомстить. Это ни плохо и ни хорошо, это данность. На Севере же принципиально иной стиль поведения: представитель коренного народа, которого обидели, кончает жизнь самоубийством. Именно поэтому очень высок процент суицидов. Известен указ губернатора Камчатки, который запретил ительменам вскрывать себе вены. Правда, было это еще при царе.

Поэтому когда в ответ на мои просьбы сохранить территории традиционного проживания чиновники говорят, мол, аборигены хотят Приморье захватить, я их спрашиваю: «Вы как себе это представляете? Вооруженным путем? У моих охотников три берданки и всего их двести человек». К сожалению, национальными проблемами в России занимаются неспециалисты. Может быть, от этого здесь столько проблем. В любой цивилизованной стране аборигенное население сталкивается с издержками цивилизации (строительство и т.д.), однако там органы власти все же находят методы регулирования. До тех пор, пока и Российское государство не станет учитывать интересы малых народов, наша страна вряд ли сможет называть себя цивилизованной с полным на то правом.

СУЛЯНДЗИГА Павел Васильевич –член Комиссии Общественной палаты по международному сотрудничеству и общественной дипломатии. Первый вице-президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и дальнего Востока РФ, заместитель председателя Постоянного форума ООН по вопросам коренных народов.

Беседовала Александра БЕЛУЗА