Выставляю репортаж, хоть и устарел повремени, но не менее актуален! Да и в унисон по созданию рабочей группы! Как работа движется, что нового в этом вопросе!? Или все вопросы подготовим ко второму Съезду саамов!?
| цитата: |
| Рога и копыта. Репортаж из Мурманской области |
|
...Требует наведения порядка — желаемое с действительным там сходится пока с трудом — и ситуация в другой сфере. России, по некоторым данным, вполне по силам выбиться в мировые лидеры по экспорту оленины. Потенциал огромный, однако не везде и не все так просто.
Корреспондент НТВ Вадим Фефилов искал ответ на житейский вопрос: почему прилавки наших магазинов от этого уникального во многих отношениях мяса не ломятся?
На бешеной скорости оленье стадо в полторы тысячи голов, подгоняемое загонщиками на вездеходах, мчится на убойный пункт. За ночь в специальных загонах олени должны успокоиться. Эта неделя в оленеводческой столице Заполярья, местечке Ловозеро — главная в году. Благосостояние тысяч семей зависит от количества заготовленного мяса.
Валерий Ткачёв, начальник убойного цеха: «Этим пистолетом олень оглушается мгновенно, то есть все происходит уважительно к животному. Мгновенная смерть. Сейчас мы не используем каких-то колотушек, чтобы умертвить оленя. Все происходит цивилизованно».
В соседних скандинавских странах олений забой происходит осенью, когда олени за лето отъелись и нагуляли необходимый жирок. Стейки из оленины уходят по максимальной цене. В российском Заполярье все не так: бесконечные согласования с различными инстанциями — и вот забой за несколько дней до весны.
Василий Пидгаецкий, старший ветеринарный врач оленеводческого кооператива: «Давление очень большое, конечно. Давят со всех сторон. Уже не только мое мнение, но и остальных, что лучше быть под крышей государства, а не с частниками. Мы уже согласны на то, чтобы только выжить, чтобы нас кто-то защищал».
С начала 90-х 40-тысячное кооперативное стадо сократилось почти в два раза. Местные чиновники разрешили охоту в местах, где пасутся домашние олени. Теперь мурманские, питерские и московские охотники на законных основаниях получают лицензии и буквально выбивают оленей, особо не разбираясь — дикие они или чья-то частная собственность.
Владимир Филиппов, начальник цеха оленеводческого кооператива: «Вот им получать удовольствие, а нам хоть плачь! Они приехали, для баловства постреляли. Были случаи, когда мы находили брошенные туши, от которых отрезаны только ляжки, вырезаны только языки. Такие страшные вещи мы видели в тундре!»
В середине 90-х у российских оленеводов отняли все привилегии — гладкоствольное и нарезное оружие иметь запрещено.
Виктор Старцев, председатель правления оленеводческого кооператива: «То есть оленеводы безоружные, а эти все господа ходят, естественно, с самыми современными карабинами, с самыми хорошими. Квадроциклы, вертолеты, снегоходы, самое лучшее оружие, самая лучшая амуниция. Не надо проводников из местного населения, есть навигаторы».
Десять часов в пути на буранах — и мы добираемся до самого большого на полуострове стада. Оба пастуха подпоясаны еще дедовскими поясами, но если их предки в советские времена могли на машину за год накопить, то внуки затягивают пояса все туже и туже.
Андрей Сорванов, оленевод: «Если 10 тысяч получишь, 5 тысяч — оплата за квартиру. Ну, на продукты оставишь, купишь что-то, что планировал, откладываешь. И все».
Из оружия у них только дедовские ножи, и бороться с грабителями, которые расстреливают их частную собственность, нет сил. На этой неделе оленеводов всколыхнули слухи, что охотники из прибрежных поселков установили себе план — добыть полторы тысячи оленей.
Владимир Филиппов, начальник цеха оленеводства кооператива: «Когда браконьеры устанавливают план, сколько им надо забить в этом году, это уже совсем. В советские времена — я точно знаю, потому что я поработал во все времена — было до пяти лет тюремного заключения за отстрел даже одной головы. Сейчас даже штрафов не получают. То есть как бы все в законе».
В соседних скандинавских странах проблему с отстрелом домашних оленей решали специально учрежденные так называемые «оленьи полиции». Но вот, например, в Финляндии ее упразднили уже 20 лет назад, там теперь никому в голову не приходит охотиться на домашних животных. Оленеводы Кольского полуострова местным законодателям предлагали создать такую полицию здесь, но в ответ тишина, как в тундре.
Охотится на дикого оленя сложно, а застрелить домашнего ручного оленя просто и совсем не хлопотно. В бесконечной тундре встречаем пенсионера Филиппова. В его упряжке — два оленя: дикий и домашний.
Николай Филиппов: «У этих оленей характер разный. Один — дикарь. Он моей жене ногу сломал, когда помоложе был. В другой смирный».
Кроме браконьеров, у оленей есть еще один страшный враг — росомаха. Этот зверь небольшой, но свирепый, как считают ученые, способен убивать до 150 оленей в год.
Юрий Филиппов, зоотехник: «Говорят, что она питается падалью. Но на самом деле она падаль не тронет, ей только живой олень нужен. Одного задавила, его песец, лиса доедает, ворона. А он уже пошел за следующим».
Когда-то этого хищника занесли в Красную книгу Мурманской области, теперь их в тундре несметные стаи, но отстреливать росомаху оленеводы права не имеют — она занесена в список особо охраняемых государством животных. И охотинспектор не дремлет.
Виктор Старцев, председатель правления оленеводческого кооператива: «Он говорит, что этого делать уже нельзя. Только попробуйте, я вам устрою показательное судилище».
Вернувшись в Мурманск, выясняем, что у оленеводов есть свой защитник и лоббист, старейший депутат местного парламента. Вместе с ним мы пробиваемся к новому губернатору области.
Василий Калайда, депутат Мурманской областной думы: «Нельзя допустить столкновения. Сегодня вооружаем оленевода, а те тоже вооружены, начнутся перестрелки. Хотя бы года на два, чтобы их успокоить, ввести эту „оленью милицию“ и упредить всевозможные столкновения. Если это будет, значит, все будет нормально».
Дмитрий Дмитриенко, губернатор Мурманской области: «Вряд ли есть смысл по каждому направлению, по каждому виду и биоресурсов, и животного мира создавать отдельную полицию. Хотя, конечно, учитывая редкость этого животного и очень большую уязвимость экологии Севера, возможно, какие-то специализированные подразделения в правоохранительных органах и есть смысл создавать».
Эту острейшую для северных народов проблему могло бы решить изменение статуса тысяч квадратных километров, где находятся оленьи пастбища. Проект создания так называемых территорий традиционного природопользования коренного населения пока существует только на бумаге.
Последние 15 лет кооператив отправлял оленину на экспорт, однако популяция мурманских оленей сократилась настолько, что в ближайшие два-три года и забой решили сократить, и об экспорте пока забыть. Известно, что мясо оленей экологически чистое, не содержит холестерина и по своим вкусовым качествам кладет говядину на обе лопатки.
Споры, кто в тундре хозяин, кажутся бесконечными, как сама тундра, и даже в столице мурманского оленеводства пока можно купить только говяжьи лопатки, завезенные из центральных регионов России.
Вадим Фефилов, "НТВ"
http://www.narodsevera.ru/news/reports?news_id=1031<\/u><\/a>
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
